Курыд збыль

Отрывки утерянного коми эпоса сохранила пенсионерка из Ухты Лидия Моисеева

Впервые «Курыд збыль» Лидия Кастусьевна услышала от своей бабушки в тяжелом и голодном послевоенном сорок седьмом году. Было ей тогда восемь лет…

Родителей ее бабушки, Анны Петровны Мезенцевой, – купцов из припечорского села Савинобор - неизвестные «лихие людишки» убили еще до революции, богатый дом разграбили и сожгли. Осиротевшего ребенка воспитали родственники, чьим родовым имением было Кырныш-чукoр. Но и они погибли во время гражданской войны. Анну Петровну раскулачили и выслали в Усть-Цильму. Перед отправкой на поселение она успела спрятать в лесу самое ценное, что у нее было: швейную машинку «Зингер» и Книгу в хорошо просмоленном туесе. Во время войны она получила разрешение вернуться в Савинобор и хранила Книгу под печкой в том же просмоленном туесе. Но о таинственной Книге кто-то знал и искал ее: однажды в лесу к Анне Петровне пристал какой-то незнакомый, пришлый мужик - «шпана», «дезертир» (так называли в те годы людей, хоронившихся от чужих глаз в глухой парме) – и стал требовать Книгу. Кто он был? Откуда знал про Книгу? Неизвестно.

Старинное коми село Савинобор

Хотя маленькая Лида и жила в одном доме с бабушкой, о существовании древней Книги не подозревала. Но вот бабушка заболела и слегла. Лиду оставили ухаживать за ней. Однажды, когда она осталась с бабушкой наедине, та неожиданно попросила ее: «Лида, достань туес! Там в углу стоит, под печкой». Девочка кое-как выволокла из-под печки тяжелый просмоленный туес. «Возьми топор, - приказала бабушка, - и колошмать по смоле, чтобы открыть». Голодная Лида обрадовалась – думала, что там что-нибудь вкусное лежит, и бабушка хочет ее угостить. Быстро тяжелым топором отбила с крышки черную смолу, которой в деревне смолили лодки, и открыла туис. Но, заглянув внутрь, разочаровалась – вместо лакомств в нем была огромная книга, заполнявшая почти весь берестяной короб. Обложки у книги не было, а прошитые желтовато-коричневые листы были сделаны не из бумаги, а из какого-то неизвестного материала. На верхней странице пестрели черные незнакомые буквы, больше похожие на рисунки. После того, как книга оказалась в ее руках, бабушка сказала внучке: «Возьми бумагу. Садись и пиши!» В те годы в деревнях даже огрызок карандаша был большой редкостью, а писали в основном самодельными чернилами из сажи. Такими чернилами и стала Лида под диктовку бабушки переписывать диковинные истории из Книги. Писала не один день, а почти полгода: начали писать осенью, а закончили в конце апреля.

Когда была переписана последняя страница, бабушка неожиданно сказала: «А теперь все, что мы написали, – забудь! Спрячь и забудь! Потому что и меня убьют, и деревню сожгут, и тебе жизни не будет. Своим детям потом только расскажешь, когда они вырастут. Через тридцать лет эти записи сами тебя найдут…»

Через несколько дней, второго мая сорок восьмого года бабушка, которой шел уже восемьдесят второй год, умерла. Тогда же бесследно пропала Книга. Больная бабушка уже не могла встать и спрятать свою реликвию в туес, так и умерла, держа ее рядом с собой.

В суматохе похорон куда-то пропали и записи, сделанные Лидой…

После окончания школы Лидия Кастусьевна уехала из Савинобора в Ухту, работала экономистом в «Севергазпроме» и о бабушкиной Книге совершенно не вспоминала. Но пророчество бабушки исполнилось, и через тридцать лет Книга сама нашла ее. В семьдесят седьмом году серьезно заболела мать, и Лидия Кастусьевна увезла ее, парализованную, к себе в Ухту. Когда ее собирала, та попросила: «Лида, возьми этот сверток! Там у меня приготовлены одежда для смерти и маленькая иконка». Через год, в 1978 году, мама умерла. Спустя некоторое время во время ремонта Лидия Кастусьевна наткнулась на сверток матери. А в нем она неожиданно обнаружила… свои тетради, в которых тридцать лет назад писала под диктовку бабушки. Оказалось, что мама, выполняя наказ бабушки, тогда спрятала эти тетради от любопытных глаз, и они все это время хранились в свертке на полатях.

Из тех небольших фрагментов, что удалось восстановить, видно, что «Курыд збыль» – далеко не рядовое явление фольклора, не бабушкины сказки, а величественное произведение, которое можно поставить в один ряд со всемирно известными эпосами. По словам писателя Владимира Тимина, оно напоминает древнегреческие статуи богов и героев, которые, несмотря на то, что утратили целостность, тем не менее, остались образцами высокого искусства. Это произведение уходит корнями в нетронутый еще христианством мир древних коми.

Самодельные чернила выцвели, расплылись, и прочитать написанное было уже невозможно. Удалось только распознать те тексты, что были записаны карандашом. Так что сохранилось, по словам Лидии Кастусьевны, немногое – только малая часть всей Книги: четыре отрывка. Вечерами после работы она стала разбираться в своих детских записях, переписывать их в блокноты. «У меня мурашки пошли по телу, когда я прочитала это! - вспоминает Лидия Кастусьевна. – Это не стихи и не фольклор. Это наша судьба. Это большая и серьезная тайна». Она переписала все, что смогла разобрать, и потом выкинула старые тетради с выцветшими чернилами. Но и новые записи в блокнотах у нее не сохранились. Так как детей у Лидии Кастусьевны не было, она отдала записи бывшему однокласснику Василию Попову, живущему в Корткеросском районе. Возможно, что сейчас у него хранится последняя копия древней Книги. Хотя перед смертью бабушка сказала внучке Лиде, что точно такая же Книга хранится у каких-то Латкиных или Лыткиных. Но они не из Савинобора, а откуда-то из другого района.

«Эту правду ты если забудешь, ум тогда ты навек потеряешь», - так в переводе звучат первые слова эпоса. Затем автор предупреждает, что «это явь, а не сказка, явь, в которой первая капля твоих корней к жизни зародилась», и «правду эту пронесли через много веков и хранили, как глаза, до последнего вздоха». Только правда эта горькая - о гибели Биармии, о потере своего языка и религии под натиском сильного многочисленного врага.

Игнатов Василий Георгиевич
Родина предков. 1981

Начинается эпос с того, что на Биармию напали враги, и горячая кровь залила землю. Девушка Манса попала в полон и стоит связанная на виду у всех, прикрытая лишь своими длинными светлыми волосами. Несмотря на то, что веревка до крови изрезала ей руки и ноги, из зеленых глаз прекрасной Мансы не текут слезы. Враги уже «испоганили сестру и мать», убили стариков, даже беременную женщину скинули со скалы. А сильных мужей «паутина двуногого паука» Виркапа уже потащила на продажу. Манса умела резать бисер, тесать фигуры богов из камня, петь, танцевать, стрелять из лука, взбираться на гору и, спустившись с нее по веревке, «на ноги встать, как кошка, упавшая сверху». Неожиданно Манса слышит голос бога Нума: «Слышишь ли ты шум морских волн? Это море – слезы твоего павшего народа». Но Манса может спастись, если уйдет вместе с Арием на север, где они возродят Биармию и в новом месте зажгут алтарь Нума. Хотя Арий и из чужого племени, но, объединившись, они могут дать начало семи народам, которые понесут в будущее общий язык Мансы и Ария.

Манса вместе с Арием бегут из плена на север. Трижды земля за это время была покрыта мраком, много рек и морей они пересекли, пока пришли к месту, где поставили город новой Биармии – Кичежкар и вместе зажгли в нем алтарь Нума. Но и сюда пришли злые враги, набросились с двух сторон. И три народа, потомки Мансы и Ария - Вена, Йöгра и Гын - пошли дальше на северо-восток, спасая учение Нума. С горечью ветхозаветного пророка автор предсказывает, что после падения Кичежкара «Гын, Йöгра и Вена разойдутся в разные стороны и перестанут почитать слова Нума». Тогда исчезнет его учение, забудут его люди, и кровью покроются земли. Народ Гын полностью сгинет, а Вена и Йöгра будут разделены между собой. И враг, разделив народы, нагло украдет их богатство, будет хитростью захватывать земли Биармии, убивая потомков Мансы и Ария, сжигая их дома и детей. И «на пепелище обратно не придет никто из народов Йöгра. Там поселится иноязычное племя и скажет, что его бог дал ему в этих красивых местах родину и родные дома».

Герой второго фрагмента - «Окморт» - человек из народа Вена-Йöгра по имени Ок. Жил он хорошо, пока не взял в жены женщину из чужого народа. Тогда он потерял разум и силу, даже имя и язык свой стал забывать. Поэтому Ок ушел от чужих к родным братьям и сестрам на реку Обь, вернулись там к нему сила и разум. Но враги погнались за Ок-мортом, и сражались они «огненными силками». И убили Ока: «Так не стало у Ока жизни, язык потерял, мысль разбрызгал. Кровь смешала злая толпа. Лицо совершенно изменилось, а сам превратился в сказку».

События третьего фрагмента «Грымлöн Биармия» происходят в начале веков, когда возникла Земля. Сын Солнца Тун одиноко жил на земле, охотился и рыбачил на берегах реки Вöлöги. А сверху за ним наблюдала дочь серебряного месяца – Эзысь. Влюбилась она в Туна и однажды «во время светопреставления» спустилась на землю и стала его женой. Родились у Туна и Эзысь четыре сына и три дочери, но «сила сыновей и красота дочерей вызывали зависть у врагов», и однажды, когда сестры стирали на реке, похитили они младшую дочь – Зарни. Созвал Тун сыновей, и «Биармия начала поиски златовласой дочери-сестры…» На этом месте фрагмент обрывается.

Последняя, самая короткая из сохранившихся, часть эпоса «Пöч йöра ю», ближе всего стоит к фольклору. Ее герой Шыр-ай плывет по реке Пöч йöра мимо елового леса, мимо высокого холма. Солнце ласково смеется, ветер теребит волосы на голове. Но и здесь у автора сохраняется тревога, и лес предостерегает: «Свой язык не забудь! Свою землю не разрушай! Цветы-ягоды не топчи! Лицо свое не меняй! Кровь свою с чужой не смешивай!»

Фрагменты «Курыд збыль» поражают не только приключениями героев Биармии, но и большим дидактическим пластом текста, который также мог бы стать книгой жизни для народа.

Вот только некоторые из наставлений Нума:

возьмешься целовать – сумей любить, возьмешься любить – сумей оставить детей разумными;

если начнешь что-то делать – доводи до конца;

если птицу и зверя убьешь до того, как они потомство оставят, – будущим поколениям только облезлую шкуру оставишь;

нельзя падаль есть, растоптанные травы и ягоды;

нельзя со своими родителями дурным голосом ссориться;

нужно в первую очередь жить в чистоте;

нужно поддерживать число своего народа;

нужно слышать, что говорит другой.

Есть даже наставление о пользе растительной пищи:
«Если в скатерть свою больше ягод и овощей положишь, тогда кишками меньше болея проживешь».
Даже про то, как подавать нож, написал древний автор:
«Если человек нож или тесло попросит, подавай пальцами левой руки, держа острие вниз и наружу».

Но главное, что волнует автора, от чего он предостерегает, – это утрата народом своего языка и лица. Несколько раз он повторяет, что погибель Биармии придет тогда, когда ее народ смешает свою кровь с кровью врага и забудет учение Нума и свой язык... «Курыд збыль» оказалась забыта, и Биармия погибла.

Получилось так, что ученые прошли мимо этого эпоса. Слишком уж он не вписывался в привычные рамки фольклора и литературы. Да и содержание его было необычным, ни на что не похожим. Как и после находки «Слова о полку Игореве» возникли разговоры о мистификации и подделке. Высказывалось мнение, что «Курыд збыль» мог написать хорошо образованный, одаренный анонимный автор конца XIX – начала XX века, прекрасно знавший древние легенды и предания. Авторство не без основания приписывали даже Каллистрату Жакову, автору эпоса «Биармия». Ведь многие его повествования - «Тогай», «Миликар», «Лионелла», «Беженада-Вирси-Урго» также напоминают коми фольклор. Но именно в этих сказаниях он передал свою философскую концепцию смысла жизни. Как известно, Каллистрат Жаков, любивший и прекрасно знавший коми язык, не оставил в своем творческом наследии ни одного текста на коми языке. Так, может быть, «Курыд збыль» - это единственное произведение Палалей Калле на родном языке, которое он почему-то скрыл от читателей?

Но более вероятна версия, что это действительно древний текст. Так, известный лингвист, профессор Сыктывкарского университета Евгений Игушев считает, что по большинству признаков «Курыд збыль» - памятник коми письменности, написанный на верхневычегодском диалекте не позднее XVI века, когда были тесны контакты коми с хантами и манси (по коми – йöгра). На контакты с манси указывают, по его мнению, и этноним Манса, и имя бога Нум, и множество мансийских заимствований.

К тому же книги, подобные этой, существовали и у других родственных народов. Ю. Вихман отмечал предания о существовании у предков удмуртов в языческое время книги из бересты, в которой было написано знаками, «как надо жертвовать Богу и судить людей». Письменность этой книги была необычна, так же, как и буквы «Курыд збыль».

Но, кто бы ни был этот анонимный автор коми эпоса, в каком бы веке он ни жил, – бесспорным фактом остается то, что писал он гениально,
и «Курыд збыль» имеет полное право стоять в одном ряду со всемирно известными эпосами. Возможно, что когда-нибудь будут найдены и остальные его фрагменты. Возможно, где-нибудь на чердаке дома Латкиных (Лыткиных) пылится старинная книга с незнакомыми буквами.

Источник публикации:

Артеев, Артур. Горькая правда // Молодежь Севера. – 2002. – 18 июля. – С. 6.