Примечательно, что у коми был обычай приглашения на свадьбу наиболее известных знахарей для охранения брачующихся от порчи (кӧлысь-видзись, вежливец). В таких случаях дело колдовской защиты передавалось в надежные руки «специалиста» и потому в отношении обрядов можно было уже не беспокоиться, лишь бы только не обидеть приглашенного колдуна.

Большую роль подобная охранительная магия играла в промысловой охоте, когда охотники отправлялись на зимний охотничьих промысел артелями. Артель обязательно возглавлялась колдуном-«хозяином».

«Хозяин» не пользовался никакими привилегиями. Он охотился также, как и другие артельщики. В некоторых определенных местах охотничьего путика ему полагалось готовить квас (ырӧш) для всей артели. Главная же его роль была – охранять артель от колдовских чар со стороны могущих встретиться недоброжелателей, и следить за исполнением всех предписаний охотничьей морали.

На охотничьем промысле крайне важно психологическое состояние охотника, очень часто оно отражается на количестве добычи. Неудачи в охоте охотники-промысловики списывали на влияние колдовских чар: на порчу самого себя, своего ружья, своей собаки, своих угодий, наконец призванием напускных оборотней-зверей: белок, оленей и т. п. Поэтому роль колдуна-«хозяина» артели представлялась очень значимой.

Если у артельщиков была крепкая вера в могущество своего предводителя, то психологическое состояние охотников оставалось стабильным, что самым благоприятным образом сказывалось на результатах охотничьего промысла.

Иногда во время охотничьего промысла между охотничьими артелями возникали конфликты, которые выливались в состязания в силе и умении колдунов, главарей двух артелей. Эти состязания назывались – «этшасьӧм». Каждый из колдунов пускал в ход все свои силы и способности, чтобы сбить «с толку» своего противника-колдуна и его артель. Все эти старания обычно принимали форму: порчи ружья, собаки, потери способности самого охотника в ориентировке в лесу, в напущении искусственных подменных зверей, нагих белок (пасьтӧм-ур) и в том, что называют «син-пӧртмалӧм» – «превращение», т. е. обычное внушение. Одним словом, все было направлено на то, чтобы так или иначе помешать успеху охоты противника.

Иногда бывало так, что колдун-«хозяин» решал, что он встречает случаи порчи, в которых он сам не может разобраться, или же констатирует симптомы такой грозной колдовской силы, которой он не имеет способностей противостоять. И тогда он бывал вынужденным признать свое поражение. В то же время и вся артель, тоже считывала на охотничьем путике определенные знаки, которые могли говорить о порче и чутко улавливала психологическое состояние своего вожака. В конце концов эта напряженная атмосфера борьбы заканчивалась тем, что вся артель начинала чувствовать горечь поражения, результаты охоты не радовали артельщиков, в то же время как участники «враждебной» артели ощущали себя победителями, находящимися под надежной охраной могучего колдуна-«хозяина». Таким образом дело кончалось полным «поражением» одной из сторон.

Характерно, что весь этот цикл наряженной психологической борьбы обычно происходил без всякого реального столкновения враждующих сторон друг с другом: участники двух артелей могли так ни разу и не встретиться в лесу.

Тем не менее ход борьбы считывался по звукам и совершенно недоступным для постороннего человека мелким признакам, по которым охотники определяли настроение противоборствующей артели, её удачу или неудачу в охоте, силу своего и враждебного колдуна, и в результате всего этого у них появлялось стойкое убеждение в том или ином исходе битвы «магов».

Побежденным оставалось идти к победителю просить прощения и освобождения от колдовских чар или же вовсе бросить промысел и возвратиться домой, чтобы там совершить все обряды очищения и освободиться от этих чар с помощью какого-нибудь более сильного колдуна.

Таким образом, любой из колдунов-охотников, всегда держал в уме, что может повстречаться в лесу с более сильным противником, и тогда все его злонамерения и порчи могут быть перенаправлены на него самого. Все это заставляло охотников соблюдать своеобразный охотничий этикет. В среде охотников бытовало устойчивое мнение, что жадность и недоброжелательность по отношению к друг другу обязательно наказываются лишением охотничьей удачи, а для охотника-промысловика — это самое страшное, что могло случиться.

Потеря способности ориентироваться в лесу – у охотника «крадется» его дорога, в результате он, начинает плутать или непроизвольно выходит в одно и то же место. Освободиться от порчи можно было, вычислив человека или артель, наславшие порчу, тогда, если вынудить кто-то из них угостить испорченного, все равно чем, то порча вернется к ним. Если испорченного охотника угостит сторонний человек, то ничего не изменится.
***
Описан случай, когда состязание двух артелей закончилось победой одной из них, и вторая вынуждена была полностью прекратить охоту. На обратном пути охотники снова повстречались в лесу, и победившая артель не смогла с добычей вернуться домой, поскольку у них была украдена дорога. В результате колдуну-«хозяину» пришлось идти на поклон в противоборствующую артель и отдать всю добычу за возвращение возможности ориентироваться в лесу.

Может быть испорчено ружье. Неисправность ружья выражалась в том, что замок и пистон без всякой видимой причины начинали сыреть и ружье давало осечки. Для исправления этой порчи существовало множество обрядов, которые разнились в зависимости от местности.

Считалось, что испортить можно было только кобеля, потому что противоположный пол «очищался» сам собою. Признаки порчи принимали вид болезни, снять порчу пытались с помощью различных магических ритуалов.