Легенды и быль про
Ию Бобракову
О народной артистке России
Ие Петровне Бобраковой
рассказывает её сын, известный сыктывкарский журналист Игорь Бобраков
Ия была младшей в семье пажгинского крестьянина Петра Дмитриевича Ильчукова – человека совсем не завидной судьбы. Он ушел на фронт Первой мировой войны, оставив в Пажге жену Домну и дочь Лиду. Вернулся на родину только в 1923 году. По одним сведениям, попал в австрийский плен, по другим – в гражданскую сражался с поляками и угодил в плен польский.
За несколько лет Ильчуков сумел создать крепкое хозяйство, выстроить дом и обзавестись еще тремя детьми – Зоей, Виталием и Ией. Все рухнуло в 1934 году.
Возможно, Петра Дмитриевича местные власти раскулачили, считая, что он живет слишком зажиточно. По рассказам Ии Петровны, ее отец выступил против сплошной коллективизации и на собрании утверждал, что, будь жив Ленин, крестьян не заставляли бы все, что ими нажито, сдавать в общий котел.
Как бы то ни было, но главу семьи Ильчуковых арестовали, и о его дальнейшей судьбе ничего не известно. Неграмотная Домна Гавриловна с четырьмя детьми оказалась без средств к существованию.
Ей ничего не оставалось другого, как перебраться в Выльгорт, где она устроилась ночным сторожем и уборщицей в лесной техникум. Ей выделили крохотную каморку, в которой семья разместиться не могла, а потому дети спали в классах прямо на партах.
Стало немного легче после того, как старшая дочь Лида, получив соответствующее образование, устроилась работать бухгалтером и вышла замуж за диктора радио Анатолия Кирушева. Им дали квартиру в Сыктывкаре, куда переселили Зою и Ию.
Детские травмы не проходят бесследно. Зоя Петровна и Виталий Петрович рано ушли из жизни, залечивая душевные раны алкоголем. Лидию Петровну уберегло счастливое замужество, Ию Петровну – блестящая творческая карьера. Они дожили до глубокой старости.
За несколько лет Ильчуков сумел создать крепкое хозяйство, выстроить дом и обзавестись еще тремя детьми – Зоей, Виталием и Ией. Все рухнуло в 1934 году.
Возможно, Петра Дмитриевича местные власти раскулачили, считая, что он живет слишком зажиточно. По рассказам Ии Петровны, ее отец выступил против сплошной коллективизации и на собрании утверждал, что, будь жив Ленин, крестьян не заставляли бы все, что ими нажито, сдавать в общий котел.
Как бы то ни было, но главу семьи Ильчуковых арестовали, и о его дальнейшей судьбе ничего не известно. Неграмотная Домна Гавриловна с четырьмя детьми оказалась без средств к существованию.
Ей ничего не оставалось другого, как перебраться в Выльгорт, где она устроилась ночным сторожем и уборщицей в лесной техникум. Ей выделили крохотную каморку, в которой семья разместиться не могла, а потому дети спали в классах прямо на партах.
Стало немного легче после того, как старшая дочь Лида, получив соответствующее образование, устроилась работать бухгалтером и вышла замуж за диктора радио Анатолия Кирушева. Им дали квартиру в Сыктывкаре, куда переселили Зою и Ию.
Детские травмы не проходят бесследно. Зоя Петровна и Виталий Петрович рано ушли из жизни, залечивая душевные раны алкоголем. Лидию Петровну уберегло счастливое замужество, Ию Петровну – блестящая творческая карьера. Они дожили до глубокой старости.
Осенью 1941 года Ия Ильчукова поступила в Сыктывкарское педагогическое училище. Утро начиналось с учебы, а вечерами вплоть до поздней ночи она с соучениками работала на лесосплаве, заменяя ушедших на фронт мужиков. Работа была сложной и опасной, тем не менее именно Ию, несмотря на ее маленький рост, назначили бригадиром. Видимо, уже тогда она проявляла лидерские качества, кроме того, обладала громким голосом.
На всю свою жизнь она запомнила, как однажды ночью ее багор вместо бревна уперся во что-то мягкое. Ия изо всех сил потянула его и вытащила мертвеца. В испуге она отпустила багор и бросилась к мастеру. Признаться в том, что она чуть не вытащила утопленника, Ия не смогла. Сказала, что багор за что-то зацепился. Мастер деловито подошел к месту происшествия, подтянул торчащий из воды багор и вытянул раздувшееся от воды тело.
– Вот во что уперся твой багор, – бесстрастно произнес мужчина.
Мертвеца вытащили на берег, а Ие и другим учащимся приказали как ни в чем не бывало продолжить работу. Сама она дважды от неловких движений оказывалась в ледяной воде, но, к счастью, оба раза ее удавалось спасти.
Между тем 1 октября 1943 года в Сыктывкаре открылось музыкальное училище. В это время в городе оказалось немало эвакуированных музыкантов и музыкальных педагогов. Чтобы дать им работу, в столице Коми АССР создали еще одно среднее специальное учебное заведение.
Ия Ильчукова, в то время уже студентка Учительского института и активный участник художественной самодеятельности, поступила на дирижерско-хоровое отделение. Окончила она его в 1947 году с отличием, получив диплом №1. И тут же поступила в музучилище вновь – на этот раз на вокальное отделение.
На всю свою жизнь она запомнила, как однажды ночью ее багор вместо бревна уперся во что-то мягкое. Ия изо всех сил потянула его и вытащила мертвеца. В испуге она отпустила багор и бросилась к мастеру. Признаться в том, что она чуть не вытащила утопленника, Ия не смогла. Сказала, что багор за что-то зацепился. Мастер деловито подошел к месту происшествия, подтянул торчащий из воды багор и вытянул раздувшееся от воды тело.
– Вот во что уперся твой багор, – бесстрастно произнес мужчина.
Мертвеца вытащили на берег, а Ие и другим учащимся приказали как ни в чем не бывало продолжить работу. Сама она дважды от неловких движений оказывалась в ледяной воде, но, к счастью, оба раза ее удавалось спасти.
Между тем 1 октября 1943 года в Сыктывкаре открылось музыкальное училище. В это время в городе оказалось немало эвакуированных музыкантов и музыкальных педагогов. Чтобы дать им работу, в столице Коми АССР создали еще одно среднее специальное учебное заведение.
Ия Ильчукова, в то время уже студентка Учительского института и активный участник художественной самодеятельности, поступила на дирижерско-хоровое отделение. Окончила она его в 1947 году с отличием, получив диплом №1. И тут же поступила в музучилище вновь – на этот раз на вокальное отделение.
Алексей и Ия Бобраковы.
Уроженец Яренска Алексей Бобраков, уходя в 1939 году в армию, даже не подозревал, что посвятит ей свою жизнь. Но когда пришло время «дембеля», началась война. Он прошел ее «от звонка до звонка». Пережил безумное отступление летом 1941 года, участвовал в боях за Старую Руссу, дважды был ранен и дважды контужен, окончил войну в звании капитана. А вот его родители в тыловом Яренске до дня Победы не дожили.
Поскольку на гражданке Алексея Петровича никто не ждал и специальности гражданской он не имел, то ему ничего не оставалось другого, как продолжать служить и дальше. Судьба в лице министерства обороны забрасывала его в Литву, в Германию и в Лугу, что неподалеку от Ленинграда.
Летом 1950 года в очередной отпуск он отправился в Сыктывкар к родной сестре Фаине, жившей с мужем в частном деревянном доме на перекрестке улиц Первомайской и Красных Партизан. В день отъезда они хорошенько с зятем приняли на грудь, и о необходимости прибыть на пароход Алексей Петрович вспомнил, когда до отплытия оставалось 20 минут.
Армия приучила Алексея Бобракова к дисциплине, поэтому он схватил чемодан и пулей вылетел из дома. Бежать пришлось чуть ли не через весь город – пристань находилась в самом конце улицы Пушкина.
Когда он добежал до пристани, пароход уже отходил от причала. Но была в нем какая-то гусарская лихость. Он перебросил чемодан, перелез через перила и прыгнул, ухватившись на борт отплывающего корабля. Затем подтянулся и мигом оказался на палубе. А с верхней палубы с усмешкой и восхищением за этой сценой наблюдала Ия Петровна. Она отправлялась в Ленинград поступать в консерваторию.
Вечером они встретились и не без юмора обсудили гусарский поступок бывшего фронтовика. Оказалось, что им по пути. В консерваторию Ия успешно поступила, а в 1951 году вышла замуж за лихого офицера. На четвертом курсе в военном госпитале Луги родила сына. В тот день она успела еще и сдать зачет по марксистско-ленинской эстетике. А отплыви тот пароход еще на метр, и никогда бы не родился автор этих строк.
Поскольку на гражданке Алексея Петровича никто не ждал и специальности гражданской он не имел, то ему ничего не оставалось другого, как продолжать служить и дальше. Судьба в лице министерства обороны забрасывала его в Литву, в Германию и в Лугу, что неподалеку от Ленинграда.
Летом 1950 года в очередной отпуск он отправился в Сыктывкар к родной сестре Фаине, жившей с мужем в частном деревянном доме на перекрестке улиц Первомайской и Красных Партизан. В день отъезда они хорошенько с зятем приняли на грудь, и о необходимости прибыть на пароход Алексей Петрович вспомнил, когда до отплытия оставалось 20 минут.
Армия приучила Алексея Бобракова к дисциплине, поэтому он схватил чемодан и пулей вылетел из дома. Бежать пришлось чуть ли не через весь город – пристань находилась в самом конце улицы Пушкина.
Когда он добежал до пристани, пароход уже отходил от причала. Но была в нем какая-то гусарская лихость. Он перебросил чемодан, перелез через перила и прыгнул, ухватившись на борт отплывающего корабля. Затем подтянулся и мигом оказался на палубе. А с верхней палубы с усмешкой и восхищением за этой сценой наблюдала Ия Петровна. Она отправлялась в Ленинград поступать в консерваторию.
Вечером они встретились и не без юмора обсудили гусарский поступок бывшего фронтовика. Оказалось, что им по пути. В консерваторию Ия успешно поступила, а в 1951 году вышла замуж за лихого офицера. На четвертом курсе в военном госпитале Луги родила сына. В тот день она успела еще и сдать зачет по марксистско-ленинской эстетике. А отплыви тот пароход еще на метр, и никогда бы не родился автор этих строк.
Существует легенда, будто в день открытия Коми республиканского музыкального театра – 25 августа 1956 года председатель Совета Министров Коми АССР Зосима Панев прямо на сцене вручил ключи от квартир в доме по улице Интернациональной, 113 Борису Дейнеке и Ие Бобраковой. Это якобы произошло после премьеры оперы «Евгений Онегин».
Действительно, квартиры Дейнеки и Бобраковых находились в одном подъезде. Но кажется сомнительным, что именно в тот день глава республиканского Совмина вручал кому-либо ключи или ордера. Все-таки театр открылся практически нелегально, без постановления российского правительства, во многом благодаря энтузиазму Зосимы Васильевича, за что он впоследствии схлопотал строгое предупреждение по линии Совмина РСФСР. Но уж если кто в тот момент и заслуживал такого поощрения, так это Борис Дейнека. До войны он был знаменитым певцом, с песни «Широка страна моя родная» начинало свои передачи московское радио. После ареста, попав в Воркуту, он стал звездой местного музыкально-драматического театра. Именно ему принадлежала идея создания музтеатра в Сыктывкаре, он же этот театр и возглавил.
А вот Ия Бобракова была всего лишь выпускницей (правда, с красным дипломом) Ленинградской консерватории и одной из солисток новорожденного театра. И ордер на квартиру был выдан ее мужу Алексею Петровичу, занимавшему крупную должность в республиканском военкомате.
Удивительно другое. Офицер – человек подневольный, служит там, куда его направит министерство обороны. А его семья обязана покорно следовать за ним. Как же получилось, что в 1955 году после окончания Ией Петровной консерватории майора Бобракова отправили служить не куда-нибудь на Дальний Восток или Украину, а именно в Сыктывкар? Объяснение этому может быть одно: Зосима Панев похлопотал о таком переводе в Министерстве обороны СССР. Труппа музтеатра набиралась в основном из тех, кто оказался в Коми АССР не по своей воле, а главе правительства хотелось, чтобы там выступали и уроженцы родной республики.
Действительно, квартиры Дейнеки и Бобраковых находились в одном подъезде. Но кажется сомнительным, что именно в тот день глава республиканского Совмина вручал кому-либо ключи или ордера. Все-таки театр открылся практически нелегально, без постановления российского правительства, во многом благодаря энтузиазму Зосимы Васильевича, за что он впоследствии схлопотал строгое предупреждение по линии Совмина РСФСР. Но уж если кто в тот момент и заслуживал такого поощрения, так это Борис Дейнека. До войны он был знаменитым певцом, с песни «Широка страна моя родная» начинало свои передачи московское радио. После ареста, попав в Воркуту, он стал звездой местного музыкально-драматического театра. Именно ему принадлежала идея создания музтеатра в Сыктывкаре, он же этот театр и возглавил.
А вот Ия Бобракова была всего лишь выпускницей (правда, с красным дипломом) Ленинградской консерватории и одной из солисток новорожденного театра. И ордер на квартиру был выдан ее мужу Алексею Петровичу, занимавшему крупную должность в республиканском военкомате.
Удивительно другое. Офицер – человек подневольный, служит там, куда его направит министерство обороны. А его семья обязана покорно следовать за ним. Как же получилось, что в 1955 году после окончания Ией Петровной консерватории майора Бобракова отправили служить не куда-нибудь на Дальний Восток или Украину, а именно в Сыктывкар? Объяснение этому может быть одно: Зосима Панев похлопотал о таком переводе в Министерстве обороны СССР. Труппа музтеатра набиралась в основном из тех, кто оказался в Коми АССР не по своей воле, а главе правительства хотелось, чтобы там выступали и уроженцы родной республики.
В роли царской невесты.
В 1967 году у Ии Бобраковой случился конфликт с главным режиссером Коми республиканского музыкального театра Эрастом Поповым. К тому времени Борис Дейнека вышел на пенсию и перебрался в Москву, а Ия Петровна второй раз с отличием окончила Ленинградскую консерваторию. Теперь уже оперно-режиссерский факультет. Ее дипломной работой стала опера Александра Даргомыжского «Русалка».
Про этот спектакль ходили легенды. Ветераны сцены рассказывали, что он решил судьбу театра.
Московские чиновники, не зная, что делать с незаконнорожденным коллективом, решили объединить его с драматической труппой. В результате появился музыкально-драматический театр. Выступали в помещении Коми республиканского драмтеатра, где двум труппам было тесно, и между ними постоянно возникали конфликты. Чтобы разобраться в ситуации, в Сыктывкар приехала комиссия из Москвы. Предполагались два варианта решения проблемы: оставить все как есть или ликвидировать музыкальную труппу.
Посмотрев «Русалку» – довольно сложную оперу, с которой не смогли справиться на первой премьере в Петербурге в 1856 году, – комиссия решилась на третий вариант: в Сыктывкаре должен действовать самостоятельный музыкальный театр.
Сейчас трудно сказать, так ли это было на самом деле, но «Русалка» оставалась в репертуаре театра очень много лет, поставив республиканский рекорд по сценическому долголетию.
Следующей работой стала опера Джакомо Пуччини «Чио-Чио-сан». Небольшую роль сына мадам Баттерфляй и лейтенанта Пинкертона сыграла дочь Ии Петровны Лена. Впоследствии она сама стала оперным режиссером и вновь поставила это произведение на сцене Государственного театра оперы и балета Республики Коми.
В опере Жоржа Бизе «Кармен» Ия Петровна задействовала всех мальчишек, живших в доме по Интернациональной, 113. Двор бы хулиганский, но выступить на сцене согласились все. Они играли ватагу мальчишек, которые, подражая солдатам, шли строем, играли на нехитрых инструментах (автору досталась флейта) и пели: «Вместе с сменой караула бодро мы идем всегда!» Успех был невероятный. Создавалось впечатление, что режиссеру удалось собрать вундеркиндов, прекрасно владеющих музыкальными инструментами и обладающими великолепными голосами. На самом деле за кулисами пел хор, а играли на инструментах музыканты в оркестровой яме.
После «Кармен» Ия Бобракова взялась за создание оперы на местном материале. Либретто сочинил коми поэт-песенник Федор Щербаков, а музыку Ия Петровна предложила написать ленинградскому композитору Борису Архимандритову – мужу ее подруги, солистки музтеатра Надежды Шуйской.
В общем, в 1967 году Ия Бобракова чувствовала себя настоящим профессионалом. А вот выпускник театральной студии при драмтеатре Эраст Попов, ставивший в основном оперетты, ей таковым не казался.
В очередной раз с ним поругавшись, она увидела в газете «Советская культура» объявление о конкурсе на замещение вакантной должности преподавателя в Кишиневском институте искусств и решила принять в нем участие. Конкурс Ия Петровна успешно прошла и в первый, но, увы, не в последний раз покинула стены ставшего родным музыкального театра.
Про этот спектакль ходили легенды. Ветераны сцены рассказывали, что он решил судьбу театра.
Московские чиновники, не зная, что делать с незаконнорожденным коллективом, решили объединить его с драматической труппой. В результате появился музыкально-драматический театр. Выступали в помещении Коми республиканского драмтеатра, где двум труппам было тесно, и между ними постоянно возникали конфликты. Чтобы разобраться в ситуации, в Сыктывкар приехала комиссия из Москвы. Предполагались два варианта решения проблемы: оставить все как есть или ликвидировать музыкальную труппу.
Посмотрев «Русалку» – довольно сложную оперу, с которой не смогли справиться на первой премьере в Петербурге в 1856 году, – комиссия решилась на третий вариант: в Сыктывкаре должен действовать самостоятельный музыкальный театр.
Сейчас трудно сказать, так ли это было на самом деле, но «Русалка» оставалась в репертуаре театра очень много лет, поставив республиканский рекорд по сценическому долголетию.
Следующей работой стала опера Джакомо Пуччини «Чио-Чио-сан». Небольшую роль сына мадам Баттерфляй и лейтенанта Пинкертона сыграла дочь Ии Петровны Лена. Впоследствии она сама стала оперным режиссером и вновь поставила это произведение на сцене Государственного театра оперы и балета Республики Коми.
В опере Жоржа Бизе «Кармен» Ия Петровна задействовала всех мальчишек, живших в доме по Интернациональной, 113. Двор бы хулиганский, но выступить на сцене согласились все. Они играли ватагу мальчишек, которые, подражая солдатам, шли строем, играли на нехитрых инструментах (автору досталась флейта) и пели: «Вместе с сменой караула бодро мы идем всегда!» Успех был невероятный. Создавалось впечатление, что режиссеру удалось собрать вундеркиндов, прекрасно владеющих музыкальными инструментами и обладающими великолепными голосами. На самом деле за кулисами пел хор, а играли на инструментах музыканты в оркестровой яме.
После «Кармен» Ия Бобракова взялась за создание оперы на местном материале. Либретто сочинил коми поэт-песенник Федор Щербаков, а музыку Ия Петровна предложила написать ленинградскому композитору Борису Архимандритову – мужу ее подруги, солистки музтеатра Надежды Шуйской.
В общем, в 1967 году Ия Бобракова чувствовала себя настоящим профессионалом. А вот выпускник театральной студии при драмтеатре Эраст Попов, ставивший в основном оперетты, ей таковым не казался.
В очередной раз с ним поругавшись, она увидела в газете «Советская культура» объявление о конкурсе на замещение вакантной должности преподавателя в Кишиневском институте искусств и решила принять в нем участие. Конкурс Ия Петровна успешно прошла и в первый, но, увы, не в последний раз покинула стены ставшего родным музыкального театра.
В Кишиневе семья Бобраковых устроилась в общем неплохо. Жили, правда, в общаге со студентами, но вышедшему на пенсию Алексею Петровичу тут же предложили должность коменданта, и семья получила дополнительную комнату и отдельную кухню. И все-таки Ию Петровну не покидало чувство, что она не на своем месте, скучала по Сыктывкару. Случай вернуться представился через три года.
В 1970 году отмечался столетний юбилей Ленина, и Зосима Панев пригласил Ию Бобракову поставить в музтеатре спектакль к этой дате. Она выбрала оперу Тихона Хренникова «В бурю» и успешно выполнила задание партии и правительства, а партия и правительство в свою очередь уговорили ее снова приехать в Сыктывкар.
На родине она активно взялась за работу, ставила и оперы – «Риголетто» Джузеппе Верди, «На Илыче» коми композитора Якова Перепелицы, и оперетты – «Цыганский барон» Иоганна Штрауса, «Роз-Мари» Рудольфа Фримля и Герберта Стотхарта. Наконец в 1973 году ее назначили главным режиссером музтеатра.
Однако ее характер не всякому начальству был по нутру. После того как советская власть лишила ее отца и собственного дома в Пажге, но затем эта же власть позаботилась, чтобы она получила два высших образования, и подняла до уровня главрежа, Ия Петровна понимала: большое начальство может все. Впрочем, до определенного уровня для нее никакой власти не существовало. Она говорила то, что думала, поступала так, как считала нужным. Знакомством с первыми лицами республики она гордилась, а вот министров и заведующих отделом культуры обкома КПСС ни в грош не ставила. И они вечно старались ее подвинуть, переместить или даже принять в свою среду, чтобы сделать ее более управляемой.
В 1975 году ее назначили заместителем министра культуры, но через два года она вернулась в родной театр, чтобы затем на целых десять лет уйти в Коми республиканскую филармонию на должность художественного руководителя. Ее место занял совершенно бесцветный режиссер из Перми, лучшей работой которого стала приуроченная к 75-летию Брежнева довольно странная сценическая оратория «В сердце и памяти» по книге «Малая Земля».
В 1990 году она вновь вернулась в театр, чтобы уже не расставаться с ним почти до самой смерти.
В 1970 году отмечался столетний юбилей Ленина, и Зосима Панев пригласил Ию Бобракову поставить в музтеатре спектакль к этой дате. Она выбрала оперу Тихона Хренникова «В бурю» и успешно выполнила задание партии и правительства, а партия и правительство в свою очередь уговорили ее снова приехать в Сыктывкар.
На родине она активно взялась за работу, ставила и оперы – «Риголетто» Джузеппе Верди, «На Илыче» коми композитора Якова Перепелицы, и оперетты – «Цыганский барон» Иоганна Штрауса, «Роз-Мари» Рудольфа Фримля и Герберта Стотхарта. Наконец в 1973 году ее назначили главным режиссером музтеатра.
Однако ее характер не всякому начальству был по нутру. После того как советская власть лишила ее отца и собственного дома в Пажге, но затем эта же власть позаботилась, чтобы она получила два высших образования, и подняла до уровня главрежа, Ия Петровна понимала: большое начальство может все. Впрочем, до определенного уровня для нее никакой власти не существовало. Она говорила то, что думала, поступала так, как считала нужным. Знакомством с первыми лицами республики она гордилась, а вот министров и заведующих отделом культуры обкома КПСС ни в грош не ставила. И они вечно старались ее подвинуть, переместить или даже принять в свою среду, чтобы сделать ее более управляемой.
В 1975 году ее назначили заместителем министра культуры, но через два года она вернулась в родной театр, чтобы затем на целых десять лет уйти в Коми республиканскую филармонию на должность художественного руководителя. Ее место занял совершенно бесцветный режиссер из Перми, лучшей работой которого стала приуроченная к 75-летию Брежнева довольно странная сценическая оратория «В сердце и памяти» по книге «Малая Земля».
В 1990 году она вновь вернулась в театр, чтобы уже не расставаться с ним почти до самой смерти.
С артистами театра оперы и балета после спектакля.
В революционные девяностые годы прошлого столетия все рушилось – страна, коммунистическая партия, закрывались промышленные предприятия. Но при этом в муках рождалась новая Россия.
Ия Бобракова не умела разрушать, ей более по нутру созидание. Во время ГКЧП она готовила большой концерт к 70-летию республики. О том, что творилось в Москве, да и во всей стране, она узнала только 22 августа 1991 года и была очень удивлена.
В очередной раз возглавив театр, она первым делом добилась его переименования. Он стал называться Государственным театром оперы и балета Республики Коми. Это не просто смена вывески, а в некотором смысле повышение статуса. В таком театре не грех и устроить международный фестиваль оперного и балетного искусства. И фестиваль усилиями Ии Петровны зародился весной самого разрушительного 1991 года, получив название «Сыктывкарса тулыс».
Фестивальные концерты и спектакли шли с непременными аншлагами, на сыктывкарской сцене выступали звезды Большого театра, Мариинки, гости из Финляндии, Германии, Чехии, Сирии, Латвии и многих других стран.
В нулевые годы здоровье Ии Петровны серьезно пошатнулось. Во время отдыха в сочинском санатории «Актер» у нее случился обширный инфаркт. Произошло это, когда она купалась в море, однако сумела доплыть до берега и добраться до ближайшего медпункта.
С этого времени ее состояние здоровья полностью зависело от работы. Если работы было мало, то чуть ли не каждый день приходилось вызывать скорую помощь. Но если она была занята по горло, то болезни куда-то пропадали.
О ней не только ходили легенды, ее саму не раз называли легендой коми народа, чем она очень гордилась.
Ия Бобракова не умела разрушать, ей более по нутру созидание. Во время ГКЧП она готовила большой концерт к 70-летию республики. О том, что творилось в Москве, да и во всей стране, она узнала только 22 августа 1991 года и была очень удивлена.
В очередной раз возглавив театр, она первым делом добилась его переименования. Он стал называться Государственным театром оперы и балета Республики Коми. Это не просто смена вывески, а в некотором смысле повышение статуса. В таком театре не грех и устроить международный фестиваль оперного и балетного искусства. И фестиваль усилиями Ии Петровны зародился весной самого разрушительного 1991 года, получив название «Сыктывкарса тулыс».
Фестивальные концерты и спектакли шли с непременными аншлагами, на сыктывкарской сцене выступали звезды Большого театра, Мариинки, гости из Финляндии, Германии, Чехии, Сирии, Латвии и многих других стран.
В нулевые годы здоровье Ии Петровны серьезно пошатнулось. Во время отдыха в сочинском санатории «Актер» у нее случился обширный инфаркт. Произошло это, когда она купалась в море, однако сумела доплыть до берега и добраться до ближайшего медпункта.
С этого времени ее состояние здоровья полностью зависело от работы. Если работы было мало, то чуть ли не каждый день приходилось вызывать скорую помощь. Но если она была занята по горло, то болезни куда-то пропадали.
О ней не только ходили легенды, ее саму не раз называли легендой коми народа, чем она очень гордилась.
Одна ее мечта долго не могла осуществиться. Ей очень хотелось поставить оперу про классика коми литературы Ивана Куратова. С либретто проблем не было, его еще в 1984 году написал известный коми поэт Альберт Ванеев. А вот за музыку ни один местный композитор не брался, считая, что оперу на коми языке никто смотреть и слушать не будет. Помог случай.
В 2007 году мы с женой в качестве туристов посетили Лондон, где жил наш большой друг композитор Сергей Носков. После возвращения я поделился впечатлениями с мамой. Когда дошел до встречи с Носковым, она меня перебила:
– Слушай, а ведь Сережа еще до отъезда в Англию написал замечательные романсы на стихи Куратова.
– Помню, было такое. Он мне говорил, что поэзию Куратова нельзя понять без знания коми языка.
– Так, может, он и оперу сочинит?
– Может. Давай напишем ему письмо.
Я сел за компьютер, и мы за пять минут сочинили послание Носкову. После этого мама спросила:
– А дальше что?
– Все, я письмо отправил.
– И когда же оно дойдет?
– Уже дошло. Сергей прочтет, когда включит компьютер.
Мама очень удивилась и с некоторым ужасом осведомилась:
– А сколько же это будет стоить?
– Нисколько.
– Вот до чего техника дошла!
В 2007 году мы с женой в качестве туристов посетили Лондон, где жил наш большой друг композитор Сергей Носков. После возвращения я поделился впечатлениями с мамой. Когда дошел до встречи с Носковым, она меня перебила:
– Слушай, а ведь Сережа еще до отъезда в Англию написал замечательные романсы на стихи Куратова.
– Помню, было такое. Он мне говорил, что поэзию Куратова нельзя понять без знания коми языка.
– Так, может, он и оперу сочинит?
– Может. Давай напишем ему письмо.
Я сел за компьютер, и мы за пять минут сочинили послание Носкову. После этого мама спросила:
– А дальше что?
– Все, я письмо отправил.
– И когда же оно дойдет?
– Уже дошло. Сергей прочтет, когда включит компьютер.
Мама очень удивилась и с некоторым ужасом осведомилась:
– А сколько же это будет стоить?
– Нисколько.
– Вот до чего техника дошла!
Ия Петровна была далека от новинок – не пользовалась мобильником и ничего не знала про интернет. Новации в театре тоже были ей чужды. Поэтому работа над оперой «Куратов» шла непросто. Сергей Носков музыку написал, но хотел, чтобы спектакль получился более современным, а Ия Петровна придерживалась традиции.
Но, как бы то ни было, опера состоялась, прошла с большим успехом, ее создатели и исполнители главных партий получили премию правительства Республики Коми.
Это была ее последняя работа в театре. Ранним утром 31 марта 2012 года мне позвонили из больницы, где она проходила очередной курс лечения, и сообщили, что ночью у Ии Петровны произошла внезапная остановка сердца.
Ее похоронили на Центральном городском кладбище рядом с Алексеем Петровичем Бобраковым. Он ушел из жизни в 1996 году.
Но, как бы то ни было, опера состоялась, прошла с большим успехом, ее создатели и исполнители главных партий получили премию правительства Республики Коми.
Это была ее последняя работа в театре. Ранним утром 31 марта 2012 года мне позвонили из больницы, где она проходила очередной курс лечения, и сообщили, что ночью у Ии Петровны произошла внезапная остановка сердца.
Ее похоронили на Центральном городском кладбище рядом с Алексеем Петровичем Бобраковым. Он ушел из жизни в 1996 году.
Игорь Бобраков,
фото из семейного архива
фото из семейного архива
Источник публикации:
Бобраков, Игорь Алексеевич.
Легенды и быль про Ию Бобракову // Республика. – 2017. – 28 дек. – С. 18-19.
Легенды и быль про Ию Бобракову // Республика. – 2017. – 28 дек. – С. 18-19.
